Трансформации
Я, видно, не был никогда в Париже,
Не брёл стерней уральской вслед телеге.
На Рейне все соборы были ниже
Церквушки деревянной на Онеге.
Не предо мною плавились поленья,
Я шерстью зверя не дышал паленой,
Не предо мною падал на колени
Мадридский бык в арене раскаленной.
Не я всегда ценил своё, как наше,
Не я произносил грузинам тосты.
До льстивой похвалы не я был падок,
Не подо мной пружинили помосты
Послевоенных бедных танцплощадок.
Не я тащил орудье на горбу,
Не я искал любви в родной Наташе,
А вышло, что нашел свою судьбу.
Тишина
Придорожного скрежета мука
И молчащих лесов торжество
Тишина – не отсутствие звука,
А гармония жизни его.
Доля грустная, будь мне женою
И надежным щитом и копьем.
Мы упьемся в свой час тишиною
И забвенья сполна изопьем.
Нет, отнюдь не в объятиях смерти,
Не в чертогах предвечного сна,
Ведь не зря на хорошем концерте
Прямо в душу глядит тишина.
Между жаворонком и орлом
Под облачным черным крылом
Журавлей провожаю стаю –
Может быть, я тоже летаю
Между жаворонком и орлом.
Слышу двух сердец средь небес
Единенье и разноголосье.
Так, наверное, слушает лес
Волка вой и дыхание лося.
Кораблик
Где деревянные звучали сабли,
И где дежурил маленький штурвал,
Вдоль по ручью бумажный мой кораблик
Стремительно и грустно уплывал.
Кончался день, и голубые тени
Поверх ручья ложились поперек,
Кораблик мой, легко задев колени,
Скользнул к воде, как маленький зверек.
Но вскоре он исчез за поворотом,
И мокрый парус вдалеке погас,
Как знать, что ждет пловца, и что там, кто там?
Но этого не знаю и сейчас.
Какие там дожди на землю лили,
Туманы там какие залегли?
Что было с нами, да и где мы были,
Иль мы, как детский парусник, вдали?
Ночное зеркало
Устав от многих не свершенных дел,
Я в зеркало ночное поглядел,
Был мир московской ночи многолик,
Светлел на волосах какой-то блик.
Быть может, это с поднебесных круч
Влетел в окно к нам зыбкий лунный луч.
Быть может, в предсентябрьской ночи
Плыл отсвет непогашенной свечи.
Иль поднят сквозняками в потолок,
Льнул к волосам ненужной ваты клок?
Наутро, отошедши ото сна,
Я грустно понял: это седина.
Двое
Вот поезд взял курс на Воронеж,
Вздохнул, похожий на клячу.
Если ты что уронишь –
Я ровно столько утрачу.
Солнце искрит, как слиток,
В тучах свой облик пряча,
Если тебе прибыток,
Значит, и мне удача.
В шуме знакомых улиц
Наши текут недели,
Если тебя коснулись,
Значит, меня задели.
Мачты
Увижу мачты кораблей
Под вечер, около шести,
Есть виды, может быть, милей,
Но взгляд мне трудно отвести.
Видны за две, за три версты,
Держась, пусть из последних сил,
Они похожи на кресты
Матросских нищенских могил.
Меня не увлекала даль,
Что вдруг откроется душе,
Но издавна манила сталь,
Что рыбой плещется в ковше.
Я перешел за ту черту,
Где нет ни хмеля, ни деньжат,
А мачты в мурманском порту,
Как стрелки компасов дрожат.
Жизнь
Вот он мой путь, червоточина,
Сердце берет под уздцы.
Темной прохладою веет обочина,
Светом сияют торцы.
Мне увертюра звучала,
Правды я так и не знал:
Только мелькнуло начало,
Тут же грохочет финал.
Нет, уж, судьба, не до шуток,
Время всё вышло в цене,
Кажется, что промежуток
Богом ниспослан был мне.
Сброшу защитную робу,
Взяв Ариаднину нить,
Мало отведать мне пробу, -
Душу хочу полонить.